Наталья Девятко - Карта и компас [litres]
— Что-то долго Эмиля нет, да и Луиза с Жаком где-то подевались, пойду поищу, — исповедь отобрала у Вейна все силы, он снова побледнел, но улыбался, освобожденный от воспоминаний и вины.
Вейн вышел на улицу, и сразу к столу Сашки подсела красивая темноволосая женщина с вычурной прической.
— Привет, красавчик, — вместо зубов у нее были нечеловеческие клыки.
В ней была такая таинственность и звериная красота, что парня подмывало поцеловать пламенеющие уста. Он потянулся к женщине, но его вовремя остановило воспоминание о Маринке. Маринке с фотографии на стене… Заколдованная фотография Али Очеретяной спасла и его жизнь тоже…
— Прости, — Сашка отстранился. — Я больше под солнцем целоваться люблю.
Но она будто и не заметила оскорбления. Оборотень поднялась, грациозно перетекла парню за спину, взяла его руку, поцеловала.
— Нам идти нужно, — попытался противиться Сашка.
— Нам? Идти? Куда? — ворковала оборотень, стараясь, приворожив страстью, остановить его.
— Прощай, — парень поднялся, неуверенно высвободив руку из ее чарующих пальчиков с длинными накрашенными ногтями. — Прощай.
— Нет, так ты не уйдешь! — прошипела женщина-оборотень, отнюдь не страстно вцепившись ему в руку.
Сашка вырвался, поцарапавшись об ее ногти.
— А теперь иди, — она слизывала его кровь со своих пальцев, улыбнувшись. — Что оцепенел? Иди!
Сашка ушел, чуть ли не побежал. А оборотень допила из его кружки и вышла из корчмы.
К морю. Пешком. Хотя уже вечер. Сашка запретил ночевать в этом поселке.
Лицо женщины-оборотня снова озарилось улыбкой, когда красавица вышла во двор. Светло-русая молодая женщина по имени Олекса притаилась возле стены, она принесла свежее молоко для корчмарки, но сейчас работа была забыта.
Оборотень засмеялась, задрав голову. Над ней зашелестели крылья большой белой птицы, пышное перо упало на нечеловечески прекрасное лицо. Оборотень поцеловала ледяное перо. Она танцевала на заднем дворе корчмы, кружилась от счастья, и перо в ее руке выводило чужое зловещее заклятье, которое она приняла и воплотила в жизнь. Это было пугающе и незабываемо: как прошлое, преданное во имя серости и покоя; как спрятанная ото всех рана, внезапно начавшая кровоточить; как обещание, у которого нет будущего…
Олекса бежала по дороге. Быстро-быстро, словно возвращаясь в детство, становясь настоящей. Она должна была догнать этих странных людей, должна была предупредить того парня с глубокими серыми глазами, которого случайно увидела, когда путники входили в поселок.
Но девушка отвыкла бегать, в боку кололо, ноги подкашивались.
— Подождите! — крикнула она, вглядываясь в тени впереди.
Тени остановились. Олекса упала на колени, отдав цели все силы.
— Что случилось? — Вейн помог девушке подняться.
Белое перо догорало на ладони оборотня…
Ярош сидел за столом в своей каюте, разглядывал карты: их на корабле собралось довольно много — и старых, часть из которых расписана чарами, и новых, где большинство городов переименовано в угоду Империи.
Тихо постучали, и дверь приоткрылась. На пороге стояла Марен.
— Проходи, — кивнул ей Ярош.
Давняя вошла, заинтересованно осматриваясь. В каюте было на что посмотреть: панели, обшитые дорогим деревом красноватого оттенка, сделаны со вкусом; тяжелый стол из того же дерева, только чуть светлее, расположенный так, чтобы в иллюминатор всегда было видно море; много книг и старинные подсвечники, из которых не выпрыгнет огонь, если они упадут во время шторма, — сейчас такие уже не делают…
Марен села на стул напротив капитана, провела пальцами по краю берега на большой пожелтевшей карте: над горным хребтом художник изобразил танец драконов, в морских глубинах жили пучеглазые чудовища, а кое-где на дне, между скал, расположились русалочьи города.
— У тебя интересные карты, Ярош, такие старые.
— Моих здесь мало, в основном эти карты собраны моими предшественниками, и не только капитанами «Диаманты», — Сокол отвлекся от своего занятия. — Что-то случилось, Марен?
— Нет, пока все хорошо, — давняя отодвинула от большой карты несколько маленьких, открывая большой континент, чей северный край так часто сковывает лед: здесь еще не было обозначено место, ныне ставшее столицей Империи. — Я пришла кое-что рассказать тебе, Ярош. О том корабле, откуда Илария, Андрей, Иржи и Тимур.
— А что не так с тем кораблем? — заинтересовался Ярош. — Обычный пассажирский, в темноте наскочил на рифы, так бывает…
— Не обычный, Сокол, — усмехнулась Марен. — Из порта его провожала я, не думала, что в последний путь. Вспомни, насколько близко отсюда пиратский остров. Тот корабль бывал там раньше, только под другим флагом.
Ярош смотрел на давнюю изумленно.
— А разве все пиратские корабли не были сожжены? Разве тогдашний министр не отдал такой приказ?
— Отдал, — кивнула Марен. — Но мы потеряли много кораблей в войне с Пиратским братством, и поэтому кораблям капитанов, присягнувших Химере, изменяли названия, заколдовывали и отправляли служить Империи. Но и тогда корабли оставались живыми, хотя многих из пиратских капитанов советник Императора позднее казнил.
Мы заметили, что Море милостиво к таким кораблям, ведь корабль не виновен, что его капитан оказался слишком слабым перед лицом новой силы и предал себя. Корабль живет дальше, печалится об утраченном и ждет попутного ветра. Море любит смельчаков, и ему все равно, будут ли то пиратские капитаны, имперские командиры или просто свободные люди. Именно такие и становились новыми капитанами на бывших пиратских кораблях.
Она ненадолго умолкла, давая Ярошу возможность подумать, а, может, просто вспомнить, как он сам удивлялся, что Море дарит попутный ветер не только пиратским капитанам.
— Пиратский остров — символ свободы, и как всякий символ, он должен быть опозорен и уничтожен. Иногда советнику Императора и самым сильным выпускникам Имперской Звездной школы удавалось дотянуться до него чарами, и потом те чары становились основой дальнейшего колдовства. Но остров оставался свободным от нашей воли.
Имперский флот неоднократно пытался подойти к острову, пиратские капитаны объединялись и отбивали атаки, а потом Море и вовсе перестало подпускать к острову вражеские корабли, меняя ветра и подводные течения. Но те корабли, на которых раньше поднимали красный стяг, могли заходить в пиратский порт. И мы этим воспользовались. Мы должны были уничтожить последний оплот Пиратского братства, пусть и побежденного в морских боях и ослабевшего из-за измен.
